Новости

Дети войны: история в лицах

Чем дальше в прошлое уходит Великая Отечественная война, тем ценнее память о ней. Немногочисленными живыми свидетелями той поры остаются дети войны - особое поколение, в детском возрасте пережившее ужасы той тяжелой поры.  Их воспоминания – словно ожившая эпоха и незримая нить, связывающая прошлое и настоящее…

Среди ветеранов НИИИС почти 400 человек относится к поколению детей войны, из них 12 человек продолжают трудиться в институте. В год 80-летия Великой Победы предлагаем серию воспоминаний ветеранов института «Дети войны: история в лицах». 

Воспоминания Евгения Яковлевича Ершова: 

Работал в НИИИС с 1959 по 2008 гг. (СКБ-326, ГКТБИП, НИИИС) в конструкторском отделе. Под его руководством и при непосредственном участии разработаны конструкции большого количества приборов по основной тематике института. 

- В жизни каждого человека бывают периоды, которые остаются в памяти навсегда. Один из таких периодов для меня - это детство, которое пришлось на годы Великой Отечественной войны. Я родился в июле 1934 года. Когда началась война, мне было 7 лет, когда закончилась - почти 11. Какие же лично я пережил и запомнил события того времени?

…Лето 1941 года, солнечная, теплая погода. На просторной большой палубе грузопассажирского парохода «Окарь», на котором механиком работал мой папа, гуляли дети и свободные от работы их родители. Летом многие семьи членов экипажа, в том числе и наша семья, жили на пароходе – внизу, под палубой, были каюты. «Окарь» шел вниз по Волге. И вот в районе города Кстова капитан выходит на капитанский мостик и говорит: «Товарищи, война…». Увидев, как изменилось настроение родителей, я стал соображать, что случилось что-то очень серьезное и страшное.

Доплыв до поселка Великий Враг, пароход причалил к пристани, и мы - мама и трое детей - сошли на берег. Папа остался на пароходе. В тот же день мы добрались до нашей деревни Караулово, расположенной не очень далеко от поселка. Таким для меня был день начала войны – 22 июня 1941 года.

В Караулове у нас был хороший деревянный дом, в котором я, брат и сестра родились, но до войны в нем жили мало, так как летом всей семьей плавали с папой на пароходе, а зимой останавливались на квартирах в местах зимовки этого парохода.

С началом войны я стал считать себя взрослым членом семьи со своими обязанностями. У папы была бронь, и он всю войну проработал в Волжском пароходстве на охране железнодорожного моста через Волгу. Маму приняли на работу в колхоз, он назывался «Победа». Нам выделили земельный участок в деревне для выращивания картошки. Вообще все женщины  и девушки работали с утра до вечера в колхозе, а на нас, деревенских мальчишек, легли мужские обязанности. Мы присматривали за домом, огородом, носили воду для полива и приготовления пищи, летом ездили в лес за дровами и т.д. А я как старший из детей в семье еще должен был каждое утро одевать, кормить, а потом весь день присматривать за четырехлетним братом и двухлетней сестрой.

В деревне Караулово жили две наших бабушки и дедушка. Мы каждый день у них проводили много времени, они мне помогали присматривать за малышами. Но осенью 1941 года дедушка трагически погиб. А случилось это вот как. 6 ноября, накануне праздника Великого Октября, он возвращался на пароходе домой из Горького, и недалеко от поселка Великий Враг в небе появился немецкий самолет. Он начал сбрасывать бомбы на пароход. Было темно и на реке, и на пароходе. Освещение в военную пору было запрещено везде и в любое время. Прямого попадания бомб по судну, как рассказывали оставшиеся в живых очевидцы, не было. Но началась паника, люди метались по пароходу в надежде найти спасение. В результате он наклонился на бок. Некоторые умеющие плавать начали прыгать в холодную ноябрьскую воду. Не всем было суждено спастись. Утонул и наш дед, хотя он всегда говорил, что переплыть Волгу для него не составляло труда.

С первых дней войны в нашей деревне начались проводы на фронт молодых парней и мужчин, подходящих по возрасту для мобилизации. Все односельчане знали друг друга, поэтому проводы были шумными и многолюдными. По деревенскому обычаю девушки большими группами, взявшись под руки, шли впереди парней и громко пели песни, известные только деревенским. Парни с гармонями шли за стройными рядами девушек и тоже пели, но свои песни. На память девушки вешали на грудь уходившим на фронт парням красивые гирлянды из разноцветных платков. Очень быстро из деревни забрали на фронт всех работоспособных мужчин-колхозников. Отправлены были также на передовую и крепкие молодые лошади. На оставшихся в колхозе стареньких лошадях работали, как мне казалось, мальчишки возраста старше меня года на три. Мне было 7 лет, и лошадь мне не доверяли, к моему большому сожалению. Основные работы в колхозе выполняли женщины. Каждый вечер бригадир проходил по деревне, стучал палочкой по окну очередного дома и сообщал, на какую работу на следующий день должна выходить хозяйка, с какого времени, какие инструменты брать с собой. Работу в колхозе оценивали путем начисления трудодней, которые потом должны были оплачиваться сельхозпродукцией - после выполнения поставок для фронта.

 В летнее время мы с мальчишками моего возраста ходили в овраг за дровами. Там росли кусты орешника. Орехи мы собирали, а тонкие стволы срубали топорами, связывали веревкой и волокли по земле домой. Когда были вырублены все кустарники, мы стали лазить по обрывам и выкорчевывать корни от когда-то спиленных больших деревьев и носить их домой в мешках.

В зимнее время заготовкой дров занимались наши матери. Накануне вечером группа женщин не менее трех человек договаривались о походе за дровами в дальние леса. Для этого из дома надо было выходить в три часа утра, пройти пешком до Волги, перейти ее по льду и затем по бездорожью, по глубокому снегу идти с большими санками до леса. Топором надо было нарубить молодых деревьев (тальник их называли), увязать их и возвращаться по этому же пути домой с очень тяжелым грузом. Нашей обязанностью было встречать матерей. В школе нас отпускали на большую перемену, чтобы мы могли помочь им довезти санки с дровами до дома. Встречать мы ходили не поодиночке, а группами или хотя бы вдвоем. Однажды мы пошли вместе с двоюродным братом, и он, и я тогда  учились во втором классе. Шли по дороге, проходившей по замерзшему ручью от деревенских ключей. Брат где-то нашел металлический прут. Мы остановились, чтобы пробить им лед и выпустить через отверстие воду. Вдруг слышим, как что-то тяжелое обвалилось с высокого обрыва слева от нас. Повернулись в сторону звука и увидели двух больших волков. Они, видимо, заметив нас, прыгнули вниз, увязли в сугробе, потом еще прыжками выбрались на дорогу, остановились поперек нее и повернули свои головы в нашу сторону. Расстояние от нас до волков было  всего шагов 15. Во мне вся кровь сразу вскипела! О чем я думал в это время, не помню. Но вскоре увидел, что волки отвернулись от нас и побежали в сторону соседней деревни Лобково. Бежали они, не торопясь и  часто оглядываясь. Когда хищники скрылись из виду, мы продолжили путь дальше. Я до сих пор думаю, почему эти два огромных волка не съели нас? Ведь была зима, волки зимой всегда голодные, а нас не тронули. Может быть, они испугались прута в руках моего брата, или их остановило то, что нас было двое, а может это судьба…

В нашей деревне Караулово электричества в то время не было. Для освещения в домах использовались керосиновые лампы, которые подвешивались к потолку. Сами жители очень строго следили за маскировкой. Окна завешивались материалами, не пропускающими свет на улицу. Для нашей деревни маскировка была очень важна. Дело в том, что немецкие самолеты, прилетавшие бомбить заводы в г. Горький, разворачивались именно над нашей деревней. Жители узнавали их по звуку моторов. Так как самолеты разворачивались на небольшой высоте, ходили слухи, что вот-вот должны привезти и поставить в деревне зенитки, чтобы их сбивать. Но зенитки не поставили. К счастью, за всю войну на Караулово не было сброшено ни одной вражеской бомбы, и деревня осталась целой. Листовки с немецких самолетов, помню, разбрасывали, но собирать и читать их не разрешалось.

В 1942 году я пошел в первый класс. В Караулове была своя начальная школа, расположенная в отдельном деревянном доме. Но учились в ней поэтапно. Один год учились первый и третий классы, на следующий год – второй и четвертый. Учительница была одна для всех классов. В большой комнате стояло два ряда парт. На одном ряду сидели школьники одного класса, на втором – другого. Перед началом уроков учительница выносила школьникам по одному куску теплого ржаного хлеба, мы с удовольствием его ели. Учительница жила в этом же здании и хлеб выпекала сама. В зимнее время, когда в школе было холодно, занятия проводились в частных деревенских домах. Учительница узнавала, у кого в такой холодный день будут топить печь, и с согласия хозяев ученики приходили к ним, рассаживались по лавкам. Чернила делали мы сами, разводили сажу в воде. Я в школе в Караулове проучился с 1-го по 3-й класс.

Наш дом в деревне стоял близко к краю глубокого оврага. В одном месте произошел оползень и образовалась яма в виде корыта. Боясь появления в деревне немцев, так как было известно, что немцы подошли близко к Москве, я постоянно думал о том, куда можно убежать в случае опасности. У меня появилась мысль вырыть в образовавшемся провале пещеру и в ней спрятаться. Об этой задумке я никому не говорил, а потихоньку начал копать лопатой спасительную пещеру. Работа для меня была тяжелой. Копал каждый день, когда оставалось время от домашней работы. Прекратил работы по рытью пещеры, только когда стало известно, что немцы отброшены от столицы.

После окончания войны наша семья переехала из деревни Караулово в Горький. Поселились мы в доме водников, наша семья занимала одну комнату площадью 19 кв. метров. В сентябре я пошел в 4-ый класс начальной школы № 2, здание которой было расположено на ул. Свердлова (ныне ул. Большая Покровская), напротив здания Госбанка. Потом учился еще в двух школах. Высшее образование получил в Горьковском политехническом институте, в 1957 году по распределению был направлен в Нижний Тагил. Через два года вернулся в Горький, устроился в СКБ-326, а с момента образования НИИИС свою жизнь связал с институтом.

Написав эти воспоминания, я еще раз пережил все то, что было тогда в моей жизни и жизни таких же как я, мальчишек из деревни Караулово. 

Воспоминания Галины Ивановны Абрамовой:

- Я родилась в 1932 году в городе Горьком в семье педагогов. Мама работала в школе, папа преподавал в политехническом институте. Жили мы тогда на ул. Минина, во дворе политеха, в маленьком преподавательском доме на 4 квартиры. Счастье нашей семьи перечеркнула война. Хорошо помню утро 22 июня 1941 года. Проснулись рано. Мы, дети, поняли, что взрослые чем-то озабочены. Нам сказали, что началась война. Папу мобилизовали в 1942 году, когда был объявлен партийный призыв. В 1944 году его не стало, он умер от болезни. Мы со старшим братом остались с мамой.

В городе часто объявляли воздушную тревогу. Было жутко. Во дворе нашего дома было построено небольшое убежище, чтобы мы могли там укрываться. Был вырыт ров, сверху покрытый бревнами, внутри было что-то типа лежанок. Еще одно убежище было на Волжском откосе, но туда очень много народу шло, очереди были огромные, поэтому мы чаще укрывались в своем убежище. А потом вообще в доме стали оставаться - собирались в одной из квартир. И мы из окон видели, как артиллерия сбивала самолеты. Как-то бомба попала в Спасскую церковь на ул. Полтавской.

В первый год войны я училась во 2-ом классе. Когда перешла в 3-ий класс, ввели раздельное обучение мальчиков и девочек. Во время войны практически все школы в городе были переданы под госпиталя, в том числе и наша замечательная школа № 13 на остановке Трудовая. А школьные занятия проходили в разных местах – то во Дворце пионеров на ул. Пискунова, то в подвалах. Во Дворце пионеров мы много времени проводили, в кружках занимались, в хоре пели. Несмотря на тяжелые времена, всю войну у нас в школе были бесплатные завтраки.

Мы по мере возможности помогали взрослым. Ходили в госпиталь, развернутый в нашей школе. Читали книги и газеты бойцам, помогали писать письма, устраивали для них концерты. У нас была подшефная палата, в ней лежали солдаты с челюстными ранениями. Картина была жуткая, нам, маленьким девочкам, было очень страшно. Выйдем из госпиталя и плачем. В корпусе № 3 политеха тоже госпиталь располагался, и раненые часто гуляли в нашем дворе. Был и подшефный детский дом на ул. Ульянова. В нем жили в основном, дети, у которых родители погибли. Мы играли с ребятами, развлекали как могли. Очень их жалко было....

Помню эпизод, как вели пленных немцев по ул. Ульянова. Улица тогда была покрыта булыжником, а пленные были обуты в башмаки на деревянной подошве. Человек 100 их шло. Этот стук по булыжнику до сих пор в ушах стоит. Они тогда работали на строительстве Чкаловской лестницы. Мы боялись их, старались отойти подальше.

Трудное, страшное время было. И болели мы, и жили впроголодь. У нас в классе половина девочек за время войны лишилась отцов. Но все выучились и практически все получили высшее образование.

Как мы ждали известия о Победе! Когда стало понятно, что она близка, особенно пристально следили за известиями по радио. И когда услышали заветную весточку - такое всеобщее ликование началось! Казалось, весь город собрался на площади Минина! Мы тоже с подружками туда гурьбой побежали.

Началась мирная жизнь. Школу я окончила в 1950 году, поступила на радиотехнический факультет Горьковского политехнического института. Устроилась на работу в СКБ-326, а далее – во вновь образованное предприятие ГКТБИП (ныне НИИИС). 

Воспоминания Инны Яковлевны Фияксель:

Работала в НИИИС с 1963 по 2014 гг. (СКБ-326, ГКТБИП, НИИИС) в конструкторском отделе. Являлась одним из высококвалифицированных специалистов в области проектирования СВЧ-устройств и их серийного сопровождения. Под ее руководством и непосредственном участии разработаны и внедрены в производство многие ВЧ и СВЧ-узлы и блоки новейших приборов по основной тематике института. 

- 22 мая 1941 года мне исполнилось три года, а ровно через месяц началась Великая Отечественная война. Наша семья тогда жила в городе Горьком, в самом центре, на ул. Минина. Отец работал на оборонном предприятии, с первых дней войны мы его практически не видели. Он трудился на заводе им. Фрунзе по три смены, иногда там и оставался, домой почти не приходил.

В первые годы войны Горький ожесточенно бомбили немецкие самолеты. Бомбежке подвергались не только заводы, выпускающие продукцию для фронта, но и жилые кварталы. Даже в центре было много разрушенных домов, гибли люди. Почти каждую ночь объявляли воздушную тревогу. Первое время мама собирала нас с сестрой-двойняшкой и вела в убежище. Потом мы уже привыкли и стали оставаться дома. Когда утром после бомбежки выходили гулять, то собирали осколки снарядов и даже играли ими. Были случаи, когда наши зенитчики сбивали немецкие самолеты. Один такой сбитый самолет демонстрировали на площади Минина. Я очень хорошо помню, как он стоял посреди площади, и все ходили на него смотреть.  

Детей в нашем дворе собиралось очень много, жили дружно, вместе гуляли, часто играли в войну. Игрушек в то время у нас практически не было. Единственное, я помню плюшевого мишку, купленного еще до войны. Мы с сестрой его очень любили!

 Во дворе нашего дома базировалась воинская часть, которая занималась ремонтом военной техники. Чаще всего привозили ремонтировать пушки. Нам разрешали туда приходить. Иногда мы, сидя на пушках, смотрели фильмы вместе с солдатами. На месте кинотеатра им. Минина стоял большой гараж с техникой, а на одну из стен вешался экран для просмотра фильмов.

Жилось всем очень нелегко. И хлеб, и продукты были по карточкам, нормы маленькие. Мама давала нам с сестрой карточки, и мы шли в хлебный магазин, к которому была прикреплена наша семья. На обратном пути обгладывали корочки у хлеба. Это было так вкусно! До сих пор помню, как приносили обглоданный хлеб домой.

Дополнительно все выращивали картошку и другие овощи на земельных участках, которые выделялись за городом или в черте города. У нас семья была довольно большая, по маминой линии было много родственников. Братья воевали, а сестры работали на заводе им. Ленина и на заводе им. Фрунзе, им тоже выделяли участки, и все вместе их обрабатывали.

Каждый день мы слушали сводки информбюро и следили за событиями на фронте. У нас дома на стене даже висела карта, на которой отмечали продвижение наших войск.  И вот он наступил – этот долгожданный победный день! Весь город с радостью встречал это известие! Мы гуляли по улицам, и нас захватывало это всеобщее ликование!

Летом 1945-го года мы семьей побывали проездом в Сталинграде (ныне – Волгоград). До сих пор не могу забыть вид этого полностью разрушенного города, в котором не осталось ни одного целого дома… В развалинах продолжали жить люди… На каких-то картонках были написаны названия улиц и номера домов. Позднее я много раз приезжала в Волгоград, очень люблю этот красивый город, но та картина так и стоит перед глазами.  

Вскоре после окончания войны мне исполнилось 7 лет, я пошла в первый класс школы № 1. Училась в этой школе все 10 классов, потом поступила на радиофак Горьковского политехнического института. Трудовую деятельность начала в 1963 году в СКБ-326, затем связала свою жизнь с НИИИС и проработала на предприятии 48 лет. 

Воспоминания Надежды Федоровны Лежниной:

Работала в НИИИС с 1956 по 1997 гг. (СКБ-326, ГКТБИП, НИИИС) в отделе кадров.

 - Я родилась 8 июля 1938 года. На начало войны мне только-только исполнилось 3 года. Мы тогда жили в д. Дубенки Борского района, это в 15 км от Бора. Деревня наша была большая, около 100 домов. Мужчин призвали на фронт, остались старики, женщины и дети. Папу тоже мобилизовали в самом начале войны. Помню, мы провожали его до окраины деревни, он нес меня на руках. А дальше они уже пошли пешком до Бора.

Остались мы с мамой и бабушкой. Я - самая младшая в семье, кроме меня были 14-летняя сестра и два брата 9 и 7 лет.

Голод был ужасный. Мама покупала отруби и какую-то серую пыль типа муки, из этого пекла хлеб. Мы бегали на болотину за диким луком, на полях собирали «пистики» (хвощ полевой). Выращивали в огороде и на выделенном участке картошку. И сами ели, и домашних животных кормили. Корову держали, поэтому молоко выручало. До сих пор помню непередаваемый вкус кускового сахара. К бабушке, папиной маме, прибежим, она нам чай из самовара нальет и щипчиками по маленькому кусочку сахара накрошит…

Все, кто мог, работали в колхозе. Даже мы, самые маленькие, участвовали в сборе колосков на полях после зерноуборочной техники. Сестра работала уже наравне со взрослыми. Братья летом и осенью из леса не вылезали, собирали ягоды, грибы, мама их на продажу в город возила, чтобы какую-то денежку выручить. Дрова запасали. В нашей деревне была кроватная артель, в ней делали кровати с панцирной сеткой. Днем мама работала в колхозе, а по ночам дежурила в этой артели и меня с собой брала. Однажды в здании артели случился пожар. Мы с ней чуть не сгорели, хорошо, что кто-то из жителей заметил возгорание, и нас спасли.

Когда немцы бомбили Горький, отголоски взрывов и отсветы доходили до нас.

Я пугалась звуков бомбежки и сразу бежала прятаться под скамейку, стоявшую в доме вдоль окон. Жили у нас в деревне и пленные немцы – узкоколейку строили. Помню, у местных жителей они просили продукты питания – молоко, яйца.

Как мы радовались, когда узнали о Победе! Отец с фронта вернулся только в июле 1945 года. Его медали – мои самые любимые игрушки были. А 1 сентября 1945 года я пошла в 1 класс. Жизнь стала налаживаться…

Воспоминания Валерии Романовны Обмайкиной:

Работала в НИИИС с 1969 по 2010 гг. в вычислительном центре. На протяжении длительного времени возглавляла операторскую службу, объединявшую операторов подготовки информации и операторов ЭВМ.

 - Мне было три года, когда началась война. День 22 июня 1941 года я запомнила очень хорошо. Это был выходной, и мы куда-то шли с родителями. Папа на время отлучился, а мама посадила меня у забора и протянула мне вафлю. Я эту вафлю есть не хотела, потому что мне не нравилась начинка. А мама мне говорит, что скоро не будет и этих сладостей, потому что началась война.

Мы жили в Горьком на ул. Тверской. Во время войны я ходила в детский сад, где мама работала воспитателем. Но поскольку я много болела, то меня часто оставляли дома одну.  Папа преподавал математику в летном училище, и у него была бронь. В какой-то период бронь сняли, и мы пошли его провожать на Московский вокзал. Поезд должен был вот-вот отправиться, и тут мы увидели бегущего мужчину, размахивающего какой-то бумагой. Оказывается, этот гонец принес документ, где папе бронь возвратили. Какой-то период он еще поработал в училище, а в самом конце войны его все равно мобилизовали. С войны папа вернулся, но в другую семью, с нами не жил больше…

Продукты были по карточкам, мама получала паёк на себя и на меня. Для круп и сыпучих продуктов тогда шили мешочки из ткани. И вот в одном таком мешочке она принесла сахарный песок. Я уже не помню, сколько там - стакан или два насыпано было. Но только помню, что я нащупала что-то твердое, а это оказалась конфета-драже!  В надежде найти еще  конфет  я просеяла ложкой весь песок, но, увы,  больше ничего не нашлось. 

В детском саду было всего две группы – младшая и старшая. С нами много занимались, стихи, песни разучивали, танцы ставили. В здании у оперного театра, где сейчас находится 38-ой лицей, в годы войны был развернут госпиталь. Мы готовили концерты для раненых. Костюмы для выступлений нам шили воспитатели. Родители практически не принимали в этом участие, потому что много работали. И новогодние костюмы для утренников у нас тоже были, девочек снежинками наряжали, мальчиков зайчиками.

Детей в садике было очень много, нагрузка на воспитателей тоже была очень большая. Поскольку своей площадки у садика не было, гулять нас водили в парк Кулибина. Про еду ничего не могу сказать, я же болела часто и кушала мало, а могла вообще пропустить прием пищи. Когда мы в 1945 году выпускались из детского сада, нам всем приготовили подарки. Это были две тетрадки - в косую линейку и в клеточку, ручка с пером и карандаш.

Родителям во время войны выделяли в черте города участки для выращивания картошки. Собранный урожай хранился в погребе. Но в какой-то год картошка подмерзла и стала сладкой на вкус. Есть ее я совсем не могла, и мама пекла из нее лепешки, добавляя немного муки.

В городе было много эвакуированных, родители выходили на работу, а детей устраивали в садик. Мест в садике ограниченное количество было, не всех желающих могли принять. Маму и других воспитателей после работы отправляли с обследованием в семьи потенциальных воспитанников на предмет есть ли возможность их с кем-то оставлять дома (с бабушкой или со старшими детьми). Они смотрели, насколько остро семья нуждается в предоставлении места в садике. В один из таких обходов в городе началась бомбежка. Мама с коллегами были на ул. Полтавской. Укрылись в церкви и боялись, как бы ее не разбомбили. К счастью, все обошлось.

Страх и напряжение постоянно присутствовало в нашей жизни. Сколько раз мы в погребе укрывались во время вражеских налетов… Сидим там, связи с внешним миром нет. Посидим час, думаем, может опасность миновала. Кто-то сходит, проведает обстановку, если все нормально, мы возвращались в квартиры.

Окна в домах завешивались плотными темными шторами, чтобы свет не проникал наружу. Для обогрева и приготовления пищи нужны были дрова. Их было очень сложно купить. Плитками практически пользовались, потому что был лимит на использование электричества. У нас примус был. Еще мама где-то заказала печку-буржуйку на две конфорки. Для нее дров не так много надо было, как в обычную печку. На ней мы готовили и разогревали. Прутики собирали, где только можно, в парк ходили за упавшими ветками.

Не передать словами ту радость, которую мы все испытали, узнав о долгожданной победе! Моя двоюродная сестра и ее подруга услышали, что на главной городской площади будет салют, подхватили меня за руки, и мы побежали!  Такое всеобщее ликование было! Я и на салют смотрела, и вниз, под ноги, очень мне хотелось гильзы найти, в которые мальчишки свистели… 

Воспоминания Владимира Васильевича Букаева:

Работал в НИИИС с 1970 по 2014 гг. Внес большой вклад в разработку радиоэлектронных приборов и систем по основной и конверсионной тематике института.

- Я родился в августе 1942 года в Вятских Полянах Кировской области. В нашем городе в начале войны был построен большой завод по производству автоматов ППШ  (пистолет-пулемет Шпагина). Трудились на нем эвакуированные специалисты из подмосковного и московского оружейных заводов.

Мой отец Василий Тимофеевич работал начальником железнодорожной станции. По партийному набору добровольцем ушёл на фронт, несмотря на бронь. Он геройски погиб в декабре 1942 года в боях на Северном Кавказе. Мать Антонина Романовна осталась одна со мной, совсем малышом. Ей пришлось выйти на работу в детский сад и меня брать с собой.

Детсады были переполнены, так как в них ходило много детей из семей заводских эвакуированных. Семьи эвакуированных жили в бараках вместе с местными и постоянно конфликтовали друг с другом.

Снабжение продовольствием было очень плохое. Сахар, хлеб и другие продукты получали по карточкам. Весной 1942 года всем дали по сотке земли для посадки картошки, лука, моркови. Засадили в городке все, что можно было, только дороги остались незасаженными…

Мы с мальчишками часто бегали на вокзал и с восторгом смотрели на составы с танками и пушками. У старших ребят было гордостью иметь детали автоматов со свалки: стволы, ствольные коробки, гильзы. Но это было под строгим запретом. А еще помню, у меня была сумка санитара с красным крестом, я носил ее через плечо, а в ней лежали игрушечный паровозик и краски.

После окончания войны наш городок стал постепенно возвращаться к мирной жизни. Пленные немцы строили жилье. Рядом с нашим домом в освободившемся бараке разместился аэроклуб, в нём собирали настоящие планеры, и старшие ребята летали на них с увалов. В 1954 году построили новую среднюю школу со спортивной площадкой, тиром, теплицами и яблоневым садом. Всё это было сделано благодаря заводу. Учителя в школе были очень хорошие, из эвакуированных. В 8-ом классе я увлёкся радиотехникой, делал приёмники, передатчики, читал популярную и научную литературу. После окончания школы пошёл работать на завод, меня направили в инструментальный цех, он же и экспериментальный. Дали мне новый токарный станок с ускорителем, помогли мои учителя – книги, освоил и фрезерный станок. Часто в цех к слесарям приходил Михаил Тимофеевич Калашников (создатель легендарного автомата АК-47 – прим.).

Мне было интересно все, что связано с авиацией, поэтому в 1960 году я поступил в Казанский авиационный институт на радиофак.  При этом ещё месяц работал на заводе, выточил пуансоны для гильзы патрона калибра 5,45 мм. Преддипломную практику проходил на Горьковском машзаводе, позже был принят на работу инженером-конструктором. В 1968 году меня призвали в армию офицером на Байконур. Стал инженером-лейтенантом командной радиолинии управления искусственными спутниками Земли (ИСЗ) оптической разведки. Все старты и посадки наших ИСЗ выполняли мы.

В 1970 году вернулся в Горький и посвятил свою жизнь работе в НИИИС.